В конце шестидесятых я отправился на поиски духовности. Я жил в коммунах интеллектуалов и художников и пытался выразить внутренние размышления и чувства в музыке, экспериментируя с психоделикой. Нашей целью было спровоцировать перемену в мышлении общества.

Позже я начал почитывать кое-что по восточной философии, и очень хорошо помню наши оживленные дискуссии со студентами в гамбургском Философентурме («Башне философа»). В начале 1970 года я решил отправиться в паломничество в Тибет и перенял образ жизни буддистского монаха. Так или иначе, я чувствовал сильное желание очистить свое существование.

Прямо перед отъездом я отправился на концерт «Квинтессенции», одной из самых «духовных» групп, участники которой носили индийские одежды и пели Харе Кришна мантру. Во время представления я почувствовал сильную тягу к пению и после концерта встретился с участниками группы. Я спросил Шакти, лидера группы, об Индии и о мантре, потому что никогда не видел преданных. И он рассказал мне о храме Харе Кришна на Бартельштрассе. 

В следующее воскресенье я отправился в храм, но, войдя во двор, вдруг засомневался. Шел проливной дождь, а я стоял во дворе, не соображая, что делать. Я вошел внутрь, но подняться по лестнице опять-таки не решился. И когда я вот-вот уже собирался уходить, с третьего этажа меня заметил Мандалибхадра и воскликнул: «О, первый раз у нас? А чего не заходишь?» Отступать было поздно, и я поднялся наверх.

Я сильно нервничал и понятия не имел, как себя вести, поэтому попытался ориентироваться по обстоятельствам. Я сел в позу лотоса и закрыл глаза. Кто-то что-то мне сказал, но я продолжал сидеть с закрытыми глазами и ни на что не реагировал. Когда преданные стали раздавать угощение, я сделал вид, что уже поел и поэтому не голоден. Но кое-как они уговорили меня взять немного прасада. 

Потом Васудева стал ставить каждому на лоб тилаки, и когда и на моем лбу засияла большая тилака, я почувствовал гордость. Когда я ехал на электричке домой люди косились на меня с подозрением. Я купил четки и, чтобы повторять мантру по дороге домой, вышел из поезда на несколько станций раньше.

На следующий день я решил переехать в храм. Я ничего не знал об этой философии, но подумал: «Зачем создавать себе столько проблем и ехать в Тибет, в буддистский монастырь, когда что-то подобное уже есть в Гамбурге?»

Когда я пришел к преданным и заявил о желании остаться у них, они попросили меня до принятия окончательного решения хотя бы еще недельку пожить дома и просто ежедневно приходить к ним. Я внешне согласился, но внутри я был настроен стать монахом здесь и сейчас. И на следующий день я вернулся со всеми своими пожитками, и мне позволили остаться.

Жизнь на Бартельштрассе была суровой. На дворе стояла зима, а там не было даже горячей воды. Неделями мы сидели без тепла, потому что не могли себе этого позволить. Мандалибхадра проводил мангала-арати в перчатках и вязанной шапке. Мы со Смита Кришной с утра пораньше отправлялись на рынок в Сен-Паули, чтобы выпросить там слегка подгнившие овощи и фрукты.

Нашим главным занятием были ежедневные харинамы, продолжавшиеся по шесть часов. В основном мы выходили в деловую часть города, в окрестности Юнгфернстиг, Гроссе Блейхен или Мёнкебергштрассе. И пока все пели, кто-то один распространял журналы и просил пожертвования».

«Каждые две недели Хамсадута и Мандалибхадра получали письмо от Шрилы Прабхупады, которое читали вслух для всех преданных. Каждое письмо становилось целым событием - ведь многие из нас еще ни разу не встречались с Прабхупадой. Что до меня, для меня эта процедура всегда была связана с разочарованием - я совершенно не владел английским, и очень редко у кого-нибудь находилось время на то, чтобы перевести письмо для меня.

Наконец, я написал письмо Шриле Прабхупаде, которое один из моих духовных братьев милостиво перевел. Там я спрашивал, как я могу научиться понимать его книги и письма, не зная английского. Прабхупада милостиво дал мне простой и здравый совет: «Просто пытайся читать все мои книги. Кришна тебе поможет». Прабхупада подчеркнул слово «все». И я обзавелся словарем и стал пытаться понимать, что написано в книгах Прабхупады, слово за словом. И это сработало. Кришна и вправду помог мне. Так я выучил английский».

«Когда мы приехали в Берлин, мы не могли снять помещение тут же, немедленно, поэтому нам пришлось остановиться в одной из многочисленных коммун. Но наше ежедневное расписание оставалось тем же, что и в Гамбурге: мы выходили на харинамы и просили пожертвования. Иногда выходили втроем, иногда - только Шивананда и я, а иногда я шел один. Мы выходили независимо от обстановки. Мы терпеливо сносили и обжигающе-горячее солнце, и дождь, и снег…

Одним из зимних дней, в снег, я оставался один в течение нескольких часов, воспевая и распространяя приглашения. Напротив стоял огромный, здоровый пьяница и некоторое время меня разглядывал. Вдруг он потянул меня за дхоти и попытался раздеть. Я просто закрыл глаза и постарался принять прибежище Святого Имени. Тут подошел какой-то инвалид. У него была повреждена нога, и шел он с костылем. Ростом он был даже выше, чем тот грубиян. Он взял его за шиворот и брюки, оттащил в сторону и пустил проехаться по скользкому тротуару.

Когда подошло время для инициации, я послал Шриле Прабхупаде четки, вложив в посылку открытку с изображением Гедахтнкирхе (разрушенная церковь, памятник жертвам Второй Мировой войны, разрушена во время бомбардировки Берлина и сохраняется в таком состоянии уже полвека), где отметил крестиком место наших харинам. Позже Прабхупада отослал эту открытку обратно, поставив большой крест над церковью и написав сверху «ИСККОН». В примечании он попросил нас приобрести эту церковь».